Наши кадры – самые образованные и беспомощные

Патриотизм нынче в моде. Если еще несколько лет назад каждый из нас мог выбирать, любить или не любить Родину по своему усмотрению, то теперь времена другие. За отсутствие верноподданнических чувств еще не сажают, но смотрят уже весьма косо. Родиной сейчас принято гордиться. При этом чем конкретно гордиться пока еще можно выбрать самостоятельно.

Мы публикуем письмо нашего читателя, изложившего свой взгляд на проблемы российского образования. Надеемся, эта публикация послужит основанием для плодотворной дискуссии – ред.

Можно самыми мощными в мире баллистическими ракетами. Можно необъятными просторами. Можно широтой великой русской души. Можно наифундаментальнейшим образованием, по совпадению, тоже лучшим в мире. Последним, то есть образованием, надлежит гордиться особо. С баллистическими ракетами у нас последнее время как-то не складывается. Просторы – они, конечно, большие, но уж больно грязные, холодные и неустроенные. Душа, как и встарь, нараспашку, но от нее нет-нет, да пахнет таким перегаром, что желание гордиться как-то ослабевает само собой.

Остается образование. Самое лучшее. Самое фундаментальное. Всеобщее. Бесплатное.

Правда, недофинансированное. Естественно, государством. Естественно, по вине казнокрадов-приватизаторов и демократов-западников, стремящихся разрушить наше национальное достояние в угоду то ли Америке, то ли Индонезии с Малайзией и Буркина-Фасо в придачу. Дайте нашему лучшему в мире образованию денег – и поток наиквалифицированнейших кадров мигом захлестнет мировые рынки труда.

Вера в могущество отечественной педагогики не может не умилять. Как всякая вера, она глубоко иррациональна и потому никак не соотносится даже с личным опытом верующего. Забавно наблюдать, как иной доморощенный патриот с высоты своего высшего физико-математического образования кроющий тупоумие американских и европейских школьников, достает затем томик Донцовой или Марининой и отправляется на диван отдыхать от тяжелых будней водителя-экспедитора, сторожа или продавца мягких игрушек. В общем, смеяться тут, конечно, особо нечему. Возможно, этот глубоко эрудированный поклонник детективного жанра некогда действительно умел доказывать теоремы и на ура решал дифференциальные уравнения.

Не его вина, что толку от его навыков не случилось. Не его, а той самой образовательной системы, преимущества которой он готов отстаивать с таким рвением. Системы, от начала до конца заточенной на создание великолепно образованных и совершенно бесполезных кадров. Запрограммированной и настроенной на единственную задачу: впихнуть в ограниченный объем черепной коробки учащегося как можно больше разнообразных знаний. С этим, надо отдать должное, она и впрямь справляется безупречно.

Постойте, но разве давать знания – не главная, быть может единственная, задача педагогики?

Увы, именно так рассуждает подавляющее большинство советских, ныне российских, преподавателей, от воспитателей детского сада до вузовских профессоров. И, следуя этой, упрощенной до бессмысленности, доктрине, старательно вкладывают в детскую, а потом – юношескую, голову, все, что в состоянии туда вложить. При этом, разумеется, не особо заботясь о том, какими средствами достигается результат. Средства эти, кстати, как правило, весьма примитивны. Советская система признавала только один вид управления – административно-командный и советское образование впитало эту концепцию сполна, вобрав в себя все пороки тоталитарного строя. С младых ногтей, чуть не с ясельного возраста, российского ученика воспитывают в категорических, императивных тонах. Почти казарменная дисциплина, лекционная, однонаправленная форма общения с преподавателем, жесткое пресечение "отсебятины", т.е. зачатков творческого осмысления материала – все это красной нитью проходит через все ступени образовательной лестницы. Так что уже к окончанию начальной школы ребенок твердо усваивает, что на "своем" уроке учитель – царь и бог, ученики же – не более, чем гости, которые должны сидеть молча, писать аккуратно и вовремя отвечать на заданные вопросы заготовленными заранее цитатами из учебника. На случай неподчинения системе у преподавателя всегда есть дежурный набор принудительных мер от банальной оценки в классном журнале до вызова родителей и отчисления "трудного ребенка" в "дворовую" школу.

Самое страшное, впрочем, кроется не в форме обучения, а в его содержании. Едва ли не все образовательные программы, причем как школьные, так и вузовские, построены исходя из идеи императивной педагогики. Знания, т.е. комплекс фактов, преподносятся учащемуся как непреложная истина, не подлежащая сомнению и обсуждению.

Много ли вы видели учебников, где рассматривались бы различные версии, гипотезы, теории? Отечественная образовательная модель не признает альтернатив и сослагательных наклонений, она пряма, как линия партии и тверда, как коммунистическая мораль. Естественно, такой подход имеет вполне ощутимые преимущества. Подавив всяческое сопротивление учащегося, заставив его зубрить и твердить любой наперед заданный материал, внушив истеричный страх перед оценкой и гневом начальника-педагога, легко запихать в голову бедняги совершенно невообразимое количество учебного материала. Пусть в этих знаниях не будет ни системы, ни практического смысла, зато их объем в количественном выражении окажется совершенно запредельным. Особенно результативен такой метод при обучении точным наукам, для которых, собственно, он и был сформирован.

Ковать "инженерно-трудовые ресурсы", бесчисленных солдат армии труда, будущие винтики-шестеренки оборонных заводов этим способом весьма удобно.

Кроме собственно знаний, выпускник классического российского ВУЗа получает вдобавок ряд совершенно незаменимых на военном производстве черт: дисциплинированность, беспримерное уважение к наставникам, неприхотливость и умение выживать и выдавать результат в любой, сколь угодно кошмарной, обстановке. Увы, в нормальном обществе эти навыки оборачиваются другой стороной, а именно: безынициативностью, забитостью, инфантильностью и элементарной трусостью перед лицом самых заурядных повседневных проблем. Привыкнув жить в условиях жестких правил, бедное порождение отечественного образовательного процесса моментально теряется, едва столкнувшись с разнообразием реальной жизни. При этом мысль о том, что на эти правила можно и нужно влиять самому кажется бедняге кощунственной – ведь его с детства учили слушать носителей Абсолютного Знания, не нести отвратительную "отсебятину".

Свою лепту вносит и пресловутая фундаментальность образования.

Начиная с последних классов школы и на протяжении всей институтской программы почтенные преподаватели полагают несерьезным унижаться до низменных прикладных дисциплин. Поэтому школьник, а впоследствии студент, приучается решать задачу "в целом", "в принципе". Когда же "в принципе" решение очевидно, доводить его до практического воплощения в общем-то уже необязательно. Добавим сюда еще и гонор, вызванный изначальной патриотической посылкой о том, что "наше образование – лучшее в мире", и полученный портрет выпускника как нельзя лучше соотнесется с образом великовозрастного дитяти, с глубокомысленным видом листающего у телевизора очередной бульварный роман.

Что же делать? Неужели и дальше, до скончания века, наша многострадальная страна будет продолжать поставлять миллионы дипломированных экономистов, программистов, историков и культуроведов, годящихся лишь на то, чтобы мыть посуду, подметать улицы и продавать на оживленных перекрестках шерстяные носки?

Хочется верить, что нет. Тем более, что для этого нужно не так уж много. Для начала – признать, что наше "лучшее в мире образование" в массовом порядке кует неподготовленные, неквалифицированные и никому не нужные кадры, потому что решение дифференциальных уравнений и взятие сложных интегралов пригодится на практике единицам, чего не скажешь про умение общаться с людьми, разносторонне подходить к проблеме, демонстрировать себя и свою работу, наконец просто не бояться необычных, нестандартных задач. За этим признанием кроется многое. Например, построение заново вконец деградировавшей системы среднего профессионального образования. Именно построение, а не восстановление, потому что восстанавливать тут нечего: советский техник – ни что иное, как уменьшенная копия советского инженера, неудачник, троечник, не дотянувший до вожделенного высшего образования. Между тем, нормальный специалист со средним профессиональным образованием – это высококвалифицированный работник, грамотный, ценимый и хорошо оплачиваемый. Что из того, что он не помнит наизусть историю Вселенских Соборов и фамилия Эйнштейн ассоциируется у него преимущественно с пивом "Пит"? Зато он великолепно умеет паять схемы, чинить трубы или стелить полы с подогревом. Поверьте, для этого совсем необязательно иметь диплом с отличием и докторскую степень.

За этим кроется массовое увольнение профессоров, учителей, воспитателей "старой закалки". Тех, кто не знает иных способов обучения, кроме тупой долбежки, кто готов строить парами десятилетних сорванцов и с песнями гонять их по этажам средней школы "пока не успокоятся после перемены", кто с младенчества выбивает из человека личность, превращая учащихся в серую, бесформенную массу однообразных старательных посредственностей. За этим кроется отказ от бесплатности и всеобщности образования. Поскольку бесплатной и всеобщей в нищей, полуголой и полуголодной стране может быть только тюремная баланда. Да много еще чего кроется за развенчанием очередного фетиша, стоит только отойти от бессмысленного псевдо-патриотического бубнежа и сменить слепую веру на разум и здравый смысл. Будет, правда, больно, обидно и горько. Сперва.

По материаллам сайта Газета.ru