Министр образования и науки Андрей Фурсенко: "Нашей науке надо преодолеть высокомерие"

Будет ли расформирована РАН? Лишатся ли ученые возможности управлять своим имуществом? Сколько научных институтов останется в России? В неторопливую для всех летнюю пору академическая среда бурлит страшными слухами о скорых революционных реформах в Академии наук, в государственных научных центрах. Говорят, к концу 2008 года российская наука обретет другое лицо, будет жить по новым законам. За разъяснениями к министру образования и науки РФ Андрею Фурсенко обратился обозреватель "Известий" Сергей Лесков.

Казалось, уже приведен в действие механизм реформы науки, уже провозглашено повышение зарплаты до 30 тысяч рублей при 20-процентном сокращении бюджетных ставок, но замаячили иные, еще более радикальные варианты...

Существует несколько сценариев. Оптимальный, на мой взгляд, вариант согласован с Президиумом РАН. Помимо изменения системы оплаты труда и увеличения зарплаты до 30 тысяч рублей к 2008 году надо провести инвентаризацию институтов, всех административных структур по критериям эффективности. Принципиально важным является выработка критериев продуктивности и коэффициентов поощрения каждого ученого. В пилотном режиме такие коэффициенты должны быть введены до конца 2006 года. Эти индикаторы должны быть объективными, их нельзя автоматически привязывать к окладам и отдавать полностью на усмотрение директора или ученого совета.

Но есть и неоптимальные, по моему мнению, сценарии, сторонники которых имеются не только среди чиновников. Эти сценарии связаны с отчуждением от РАН функций управления ее имуществом. РАН останется лишь функция экспертного сообщества. Предложено на базе РАН создать Агентство по фундаментальным исследованиям. Но это предложение сегодня хуже проработано и может вызвать лишнюю напряженность в обществе. Вообще резкие движения в науке и образовании опасны. Сломать легко - восстановить очень трудно. Моя точка зрения состоит в том, что РАН должна быть сохранена, но ее структура и организация работы должны существенно поменяться с учетом требований времени. Пока РАН законсервировалась в том виде, в каком жила при советской власти, хотя время на дворе совсем другое.

Диспозиция понятна. Какой вариант, по вашему прогнозу, победит?

Нельзя исключить любого поворота событий. Но успешная реализация первого сценария затруднит принятие радикального. Меня беспокоит, что инвентаризация научного хозяйства идет медленно и зачастую формально. Без этого невозможно ликвидировать безуспешные подразделения, построить эффективные кадровые структуры и увязать с ними материальное поощрение ученых. Подчеркну: число институтов в Академии наук не является принципиально важным. Важно, чтобы появились четкие критерии эффективности научного труда.

В полемике о предстоящей реформе часто приходится слышать, что она окончательно добьет отечественную науку, которая была когда-то лучшей в мире...

То, что советская наука была конкурентоспособной по всему научному спектру, - это всего лишь живучий миф. Один крупный ученый привел такой образ: если представить мировую науку как футбольное поле, мы возделывали на хорошем уровне 2 квадратных метра газона. Впрочем, за 15 лет картина еще подпортилась. Есть только два сектора, где ситуация улучшается, - пищевая промышленность и информационные технологии. Самым тревожным является резкое старение технологической базы, хотя в последние годы коэффициент обновления оборудования стал медленно расти. Новое оборудование чаще всего иностранное, хотя все в голос твердят: российское не хуже. Но для себя ищут иностранное, для себя делают исключение, которое больше ни на кого распространяться не должно.

Помимо повышения зарплаты, государство довольно существенно увеличивает бюджет науки. Но впечатление, что ее стреноживает не только недостаток средств.

Если брать долю ВВП, в США, Японии, Германии наука от бюджета получает немногим больше. Но мы крупно проигрываем в привлеченных средствах, здесь Россия - абсолютный аутсайдер. Если бизнес не начнет инвестировать научные исследования, науке, даже с помощью государства, не удастся преодолеть кризис. Но науке, со своей стороны, необходимо преодолеть высокомерие и научиться сотрудничать с промышленностью, с бизнесом, предлагать коммерчески востребованные разработки.

Любое государство в состоянии поддер-живать лишь ограниченное число научных направлений. Назвать приоритеты - большой риск, есть опасность не угадать тенденции развития науки. Но еще больший риск - ничего не выделить. Мы много раз говорили с руководством РАН, с которым у министерства наладилось хорошее взаимодействие. Однако приоритеты так и не выделены, ответственность на себя академия брать не хочет.
Именно это - неготовность, часто даже нежелание подойти к выбору критических, самых важных для государства направлений я считаю главной проблемой российской науки . Результат результату рознь. Наряду с поддержкой приоритетов государство должно обеспечивать сохранение научной среды, где возникают новые знания, поддержку ведущих научных школ, университетов. Предоставляя ресурсы, государство вправе требовать от науки результата. Конечно, ученые должны работать спокойно над тем, что они считают правильным. Но и результат должен быть.

А ученые вам отвечают, что работа на результат унижает науку и убивает ее на корню.

Но и здесь должен оцениваться уровень научных исследований. Причем критерии хорошо известны в мировой науке. Среди них - число публикаций и индекс цитирования научных статей. В России объем ассигнований на науку за 8 лет вырос в 2 раза в сопоставимых ценах, но число публикаций снизилось с 18 тысяч до 14 тысяч в год. Доля публикаций российских ученых в мировой научной прессе - 2,4%, но по индексу цитирования мы стоим ниже - 0,85%. По числу публикаций российская наука находится на 9-м месте, по индексу цитирования - на 15-м. Но самый грустный показатель другой - 120-е место в мире по числу ссылок на 1 опубликованную статью. Это прямо говорит о качестве нашей научной работы. И это формирует имидж российской науки за рубежом.

Тем не менее наша наука сохраняет лидерство в пяти стратегически важных направлениях: авиакосмическая техника, ядерная энергетика, энергомашиностроение, спецметаллургия, космические технологии. По ряду направлений лидирующие позиции можно восстановить: нанотехнологии, средства связи, водородная энергетика, лазерные и оптоэлектронные технологии, математические моделирование, материаловедение, медикаменты. Мы балансируем на точке перелома: отставание можно наверстать, но можно отстать безнадежно.
В Российской академии наук сейчас 454 института. По оценкам ученых, лишь от 50 до 100 работают на высшем уровне. Еще примерно в 50 НИИ есть интересные научные группы. Остальные институты заметно отстают от мировой науки. Мне часто говорят: озвучьте список НИИ, которые стали музеями. Нет, озвучить этот список должен не чиновник, а сами ученые, которые не хотят брать на себя ответственность, портить отношения, рисковать. Хотя в науке все знают, кто чего стоит, при распределении средств в ход вступают другие факторы. Одного нельзя обидеть, другому не дать денег себе дороже, а в итоге настоящие ученые остаются на бобах.

Вредит науке низкая конкуренция. Мы стараемся всем сестрам раздать по серьгам - это дорога в никуда. Слишком мало конкурсов, где академические НИИ соревновались бы с государственными научными центрами, университетами. Построить сильную научную среду можно только через конкуренцию.

Ученые сетуют на то, что, пугая науку переделом, правительство само не слишком-то ощущает свою ответственность за развитие науки, без чего смешно претендовать на место в кругу развитых стран.

Во многом эти упреки справедливы. Пока должная координация научных исследований со стороны правительства отсутствует. Но на последнем заседании Совета безопасности решено создать правительственную комиссию с функциями, подобными бывшему советскому ГКНТ - Госкомитету по науке и технике.

Об этом сообщает газета "Известия"