Ректор Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Геннадий Бордовский: Высшее образование в России ждет большой кризис

25 января российские студенты отметили свой главный праздник – Татьянин день. ЗАКС.Ру решил побеседовать о текущем состоянии высшей школы с ректором  Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Геннадием Бордовским.

- Как вы оцениваете качество и уровень современного российского высшего образования по сравнению с западными стандартами высшей школы?
- Единого западного стандарта не существует. Допустим, нельзя сказать, что во Франции то же самое образование, что в Италии или в Греции, или что в Великобритании оно такое же, как в Швеции. Также мы можем очень условно говорить об уровне российского образования, так как сегодня диапазон качества образования в вузах России невероятно широк – от элитного до самого недопустимо низкого уровня. Главное отличие заключается в том, что в основной массе выпускники западных университетов формируются в так называемой компетентностной парадигме. То есть их изначально готовят к некой практической работе, и эта работа может быть самая разная: исследовательская, в области высоких технологий... В то время как у нас есть традиция готовить некоего специалиста по большому количеству специальностей. Дается очень много фундаментальных теоретических знаний, и, как правило, у таких специалистов достаточно плохая адаптируемость.

- Насколько сегодня актуален термин "специалист"? Только в российском дипломе указывается такое определение.
- Когда говорят, что человек работает "по специальности" – в этом есть как правда, так и абсурдность, потому что у нас действительно в дипломе пишется какая-то специальность, а рабочего места такого уже давно нет. Здесь есть серьезные отличия, которые позволяют говорить о том, что мы все-таки пока еще имеем другое образование, и оно достаточно разнообразное. Лучше всего нам удается готовить специалистов творческих специальностей, в том числе и для научных исследований, где эта фундаментальность очень важна. Сложнее всего дается та сфера, где задействованы быстро развивающиеся технологии, где нужна большая адаптивность человека. Не должно быть привязки к специальности, он должен понимать, что образование дано ему для того, чтобы он сам определял свою специальность.

- Современную систему обучения в российских вузах, особенно по гуманитарным специальностям, в последнее время часто критикуют: говорят о ее поверхностности и сниженным требованиям. Обоснованны ли, на ваш взгляд, эти претензии?
- Глубина и научность – разные вопросы, и они мало связаны друг с другом. Здесь проблема в другом: система нашего профессионального и общего образования носит ремесленнический характер и построена по принципу "я рассказываю то, что знаю, а вы освойте объем знаний, которых я достиг". Сегодня,  к сожалению, это абсолютно непригодная технология. Сегодня нет проблем в получении знаний и информации, сегодня проблема заключается в применении этой информации. Профессионала надо обучать по другой технологии через его собственную работу: он должен сам эти знания определенным образом находить, получать, трансформировать под руководством своего руководителя. Более глубокая проблема в том, что сама технология высшего профессионального образования требует очень существенного обновления.

- Можно ли сказать, что советская система высшего образования была сильнее?
- Она не была сильнее, она была просто очень хорошо адаптирована к нашему хозяйству. Она была дешевой, эффективной, потому что была четко привязана к той системе. Условно говоря, стали развивать ракетную технику – создали техническое училище им. Баумана, атомную промышленность – создали мощный физико-технический институт в Москве. А сегодня отрасли то открываются, то закрываются, обрабатывающая промышленность исчезла, вузы эти остались. Систему можно назвать хорошей, когда она приводит к хорошему результату в экономике, политике, промышленности. Если система образования позволяет процветать стране – значит, она хорошая. Советская система позволяла на очень большом этапе нашего развития бурно развиваться нашей стране. Но это развитие было не только за счет системы образования, но и за счет планирования, управления, за счет финансовых ресурсов и так далее, то есть это был целый комплекс, в который была встроена система советского образования. Сегодня этого комплекса у нас нет, и система образования сама по себе начинает плавать, она не может выдать результат, по которому ее можно оценить.

- На рынке труда сегодня активно обсуждают проблему нехватки профессиональных кадров среди рабочих специальностей, объясняя это тем, что они непрестижны среди молодого поколения. Можно ли как-то решить эту проблему, популяризовать эти специальности или создать факультеты на базе высшей школы?
- Это очень серьезная проблема, она более глубокая, чем проблема высшей школы, это скорее проблема ментальности нашего общества. Нужно понять, почему рабочие профессии, которые достаточно хорошо оплачиваются, непрестижны и непопулярны. Здесь можно найти много ответов. В нашем обществе есть глубокое убеждение, что каждый человек должен стремиться быть начальником, то есть кем-то управлять. Совершенно очевидно, что массовые рабочие профессии в ближайшей перспективе не связаны с управлением. Во-вторых, условия работы у рабочего класса сегодня не соответствуют общепринятым стандартам. Кроме того, из нашего сознания ушло понимание того, что такое жизнь, каково место человека в этой жизни. На телевидении повсеместно говорится о красивой жизни, о деньгах, молодые люди хотят жить в той сфере, о которой говорят, а нынешнее поколение зачастую не понимает, что интересная насыщенная жизнь может быть не только на подиуме,  но и в других сферах. В своем коллективе, в своей семье. Ведь и нормальных семей становится все меньше. Люди пытаются вырваться из того, что сегодня непопулярно, и здесь нужен комплексный подход. Просто так человека не заставить идти в эту сферу. Кроме того, эту проблему усугубило создание огромного количества вузов, которые только собирают деньги и не дают образования, создавая иллюзию о легкости получения высшего образования.  

- В нашей стране много говорится о приоритетности образования. Насколько вы сегодня оцениваете доступность высшего образования для россиян?
- Что касается доступности высшего образования, то она состоит из двух важных условий. Первое - качество полученного школьного образования. ЕГЭ, если он будет честным, сразу покажет, что за счет качества общего образования доступность резко ограничивается из-за низкого уровня подготовки по одному или серии предметов. Вторая проблема - неравенство в экономической доступности, потому что если вы подадите документы в Москву или Санкт-Петербург даже с хорошими результатами ЕГЭ, жить там будет не по карману. Стоимость жизнь в этих городах многократно выше стоимости жизни, например, в архангельском селе, где в основном люди живут на своих огородах. В других странах это решается за счет кредитов, не столько на само обучение, сколько на проживание. Сегодня у нас такая практика отсутствует, поэтому я считаю, что доступность нашего профессионального образования, к сожалению, не является всеобщей.

– Не секрет, что поступить на бюджетное отделение в наши вузы достаточно сложно. А учиться платно многим недоступно - стоимость семестра обучения в СПбГУ на дневном отделении в среднем составляет 100 тысяч рублей. В Швейцарии, к примеру, семестр стоит около 1000 долларов, в Германии обучение в вузах в среднем составляет 500 евро в семестр, а в некоторых регионах оно до сих пор полностью бесплатное. Почему в более благополучных и богатых странах высшее образование более доступно для населения?
- Нужно иметь в виду, что у нас с Европой совершенно разные системы образования. В Европе образование было абсолютно бесплатным, например в социалистических странах -  Германии, Бельгии, Скандинавии – имели нашу советскую систему обучения, когда все делалось за счет бюджета. Сегодня эти цифры не являются полной стоимостью обучения, это некая доплата, связанная с поддержкой бюджета, а с другой стороны - она призвана повысить ответственность, потому что были случаи, когда студенты учились по 10 и по 15 лет. Страна, с которой мы начали брать такой странный пример, – это США. У них там нет бесплатного обучения, и стоимость может достигать 30-60 тысяч долларов в год, в зависимости от престижности вуза.
 
Кроме того, себестоимость обучения  в разных вузах разная, например бюджет, который дается СПбГУ в 10 раз больше того, который дается нам. Естественно, что там стоимость и бюджетного студента  почти в 10 раз больше, чем у нас, и платного, соответственно, тоже. Кроме того, есть рыночные понятия –  конкурс и спрос. Наша система очень специфическая, ее нельзя сравнить ни с европейской, ни американской – это такой гибрид.

- По вашему мнению, может ли сегодня человек из необеспеченной семьи, но обладающий знаниями, поступить в тот вуз и на тот факультет, где он хочет учиться?
- Я думаю, не каждого университета. Потому что все зависит от его собственного уровня, ибо в целом ряде случаев конкурсы становятся действительно сумасшедшими – 15-20  человек на место. Надо понимать, что даже при хороших знаниях мест может не хватить. С другой стороны, не менее хорошее образование можно получить и в другом вузе, потому-то уровень образования во многом зависит даже не столько от самого вуза, сколько от собственной работы. Думаю, что после ЕГЭ о платном образовании разговор можно закрыть, потому что мест государство предоставит больше, чем будет необходимо.

- Ранее была практика, когда вузы патронировали детские дома и впоследствии ребята могли поступать и получать образования на льготных условиях. Сохранилась ли такая система сейчас?
- Специально такой системы нет, но поддержка сирот есть – они могут поступать вне конкурса, во-вторых, они получают дополнительное обеспечение в вузе, которое позволяет им, по крайней мере, как-то питаться. Сама система существует, привилегии распространяются на детей инвалидов и сирот.

- Ваше отношение к образовательной реформе 2007 года, которая предусматривает переход на два уровня высшего образования в РФ - бакалавриат и магистратуру. Чему, на ваш взгляд она будет способствовать, и для чего она проводилась?
 - Я считаю, что эта реформа не проводилась или проводилась очень плохо, потому что на самом деле просто назвать 4-летнего выпускника бакалавром – значит, исказить полностью смысл Болонской системы. Большинство наших вузов ничего в этой системе не видят, кроме сокращения срока обучения.
Это не та подготовка специалиста, когда профессор и вуз знает, что тебе надо, чтобы ты через 5 лет работал успешно. Это когда профессор и вуз создают условия, чтобы ты сам за 4 года определился, что же тебе надо, за что ты будешь нести свою ответственность. Это требует другой компетентности преподавателей, другой организации учебного процесса. Очень мало в России вузов, где система подготовки специалиста нелинейная, где студент за 4 года может пройти несколько разных вариантов и в конце концов выйти на диплом по интересующей его теме. Специфика Болонской системы - попытка установить сопоставимость уровня образования. Например, если я закончил вуз в Бельгии, а приехал работать в Грецию, то понятно, что я специалист определенного уровня. У нас перехода почти не произошло, у нас меняются сроки обучения и мало меняется технология, мало меняется оснащение университетов.

- Будут ли новые дипломы наших выпускников эквивалентны дипломам западного образца?
- Думаю, пройдет какое-то время адаптации, и за рубежом поначалу будут присматриваться к нашим выпускникам. На самом деле наши дипломы за границей мало где признавались и далеко не по всем направлениям, к примеру, в медицине наши дипломы за рубежом не принимают, а физика-теоретика с удовольствием принимали независимо от диплома. По большому счету никто там, в Европе, нас не ждет с распростертыми объятиями.

- Уровень коррупции в российских вузах по официальной и неофициальной информации с каждым годом становится все выше. При этом переход на ЕГЭ был призван, в том числе, решить и эту проблему. На ваш взгляд, удалось ли снизить коррупцию с введением ЕГЭ?
- Я не знаю ни одного руководителя вуза, который был бы заинтересован в наличии такой системы, она все-таки существует на подпольном уровне, потому что сверху она не может поддерживаться, так как это разлагает всю систему обучения. Надо менять ментальность людей, потому что в данном случае работают двое: один хочет полегче решить вопрос, другой – на этом заработать. ЕГЭ освободит вуз от задачи проверять школьные знания, и с этой точки зрения я всегда поддерживал эту форму как объективную форму оценки школьных знаний. Но думать, что ЕГЭ спасет от взяток при поступлении – это абсурд. Естественно, будут искать способы, как получить преимущество перед другим через систему ЕГЭ.

- Для чего, на ваш взгляд, затеяна правительственная реформа о создании федеральных университетов?
 - Это скорее не реформа, а попытка создать в разных частях нашей страны мощные университетские комплексы, чтобы они попытались решать задачи регионов на профессиональном уровне. Чтобы сильные вузы были не только в Санкт-Петербурге и Москве и других крупных городах, но и в разных регионах по стране были такие центры, куда люди бы стремились, где было бы престижно учиться. С этой точки зрения сама идея вполне здравая, но я знаю, что уровень вуза не определяется его величиной, он складывается через рост квалификации профессорско-преподавательского состава, через формирование научных школ, через развитие реальной науки. И пока мне трудно сказать. Я не вижу, насколько наука в Красноярске сильно развивается за счет того, что там сложили несколько вузов в один. Если и будут результаты от работы таких федеральных вузов, то не раньше, чем через 10-15 лет.

- Как бы вы охарактеризовали сегодняшнего студента, и чем он отличается от тех, кто учился лет 10-20 назад?
- Нынешние студенты мне в большинстве своем нравятся больше. Сегодня студент знает, зачем он идет в вуз. Очень мало тех, кого пригнали родители, кто отсиживается, кто хотел бы просто получить диплом. Сегодня студент задумывается над тем, где он будет работать, что ему нужно. У нас нет такой проблемы, как посещаемость. Если студенты не ходят на лекции, то не потому, что дурака валяют, а потому, что, видимо, преподаватель оказался не столь интересен. Я считаю, что они более творческие, более инициативные - они другие. Не могу сказать, что они стали хуже, наоборот, во многом они стали лучше: они не столь пассивны, не столь равнодушны, более самостоятельны.

- Каков ваш прогноз относительно развития высшей школы в России, что ожидает нынешних студентов и будущих абитуриентов?
- Я вижу два варианта: если этот сегодняшний путь продолжится, то на какое-то время мы пройдем через достаточно большой кризис, когда какие-то вузы умрут, какие-то консолидируются, сложится совершенно новая система. Потребуется очень длительное время, чтобы наша нынешняя система стала более устойчивой.

А второй вариант – когда увидят, что это кризис, возможно, будут делать отступление от этой системы, отказываться от ЕГЭ например, от Болонской системы. В этом случае будет застой, и вряд ли мы сможем через сохранение такой неэффективной, с моей точки зрения, системы вырваться в каких-то технологических направлениях, отраслях общественной жизни. Это очень сложное время, без серьезной перестройки интеллектуального и материального вложений нам не выйти из этой ситуации. Я не вижу радужной картины, что все быстро и легко произойдет.

Беседовала Екатерина Стекольщикова.

По материалам сайта ЗакС.ru