Конвейер для нобелевских лауреатов, или Почему бюджет всей высшей школы России равен одному гарвардскому

В недавно опубликованном в специальном приложении к британской газете «Таймс» мировом рейтинге двухсот ведущих вузов планеты места для российских вузов не нашлось. В то же время туда попали Гонконгский (39-е место) и Наньянгский (50-е) университеты. Лучшим же университетом планеты оказался Гарвард. (См. «УГ» № 45 от 9 ноября 2004 года). Между тем рейтинг этот слывет очень авторитетным, ведь его составляют 1300 академиков из 88 стран мира. Главными при определении победителей были пять факторов, среди которых — международная известность преподавателей данного вуза, количество его научных исследований, а также успех университетов в привлечении иностранных студентов и соотношение количества преподавателей и студентов. Неужели наши ведущие вузы, такие, как МГУ, МГТУ имени Баумана, Санкт-Петербургский и Казанский государственные университеты, оказались недостойными попасть в этот рейтинг?

Тем более что все названные вузы, да и не только они, могут гордиться как своими профессорами, известными на весь мир, так и проводимыми в стенах университетов научными исследованиями. Возможно, составлявшие рейтинг знаменитые академики были не столь объективны или просто недостаточно хорошо знают, что происходит сейчас в высшем образовании России. В любом случае то, что ни один российский вуз не попал в мировой рейтинг, потряcло университетскую общественность России. И нет ничего удивительного, что российские ректоры, в том числе и Виктор Садовничий, возглавляющий МГУ, откликнулись на результаты этого рейтинга.

Виктор ГЛУЗДОВ, ректор Нижегородского государственного педагогического университета: — По моему мнению, этот рейтинг совершенно необъективен, во всяком случае по отношению к российским вузам. Если учесть, что, когда лет десять назад подобного рода рейтинги составлялись, даже наш Нижегородский госуниверситет имени Н. И. Лобачевского занял то ли 43-е, то ли 47-е место, обогнав Токийский университет, Лондонский университет. А что говорить о Московском университете? Это совершенно несправедливо, и я думаю, что здесь замешана какая-то политика: Россию выталкивают, в том числе и отсюда. Это глубокое мое убеждение, интуитивное, конечно, а что именно там на самом деле, мне сложно сказать — я ведь не знаю тех правил игры.

Николай БАБАНОВ, заместитель министра по науке и профессиональному образованию Министерства образования и науки Нижегородской области: — Мне сложно сказать, потому что я не знаю методологии и методики отбора. Не знаю также, как и на основании чего организаторы этого рейтинга собирали информацию, может, они брали какую-то базу данных, где России-то и вообще не было. Честно говоря, я не знаю, что это за организация, насколько ей можно доверять. И, наконец, вообще я отношусь к любым рейтингам такого плана достаточно осторожно. Во-первых, какой-либо единой методики в этом нет, причем ее нет в национальном масштабе, тем более в мировом масштабе, и эти вопросы достаточно сложны. Во-вторых, каковы критерии отбора: что значит вуз лучше или хуже? Это все очень субъективно. Поэтому такие рейтинги можно принимать во внимание в какой-то степени условно, но ориентироваться только на них я бы не стал.

Виктор Садовничий, президент Союза ректоров России, ректор Московского государственного университета: — В мире существует много институтов, которые занимаются составлением рейтингов вузов. У каждого из них — свой подход. И от этого подхода во многом зависит результат конкретного рейтинга. Например, недавно я видел рейтинг вузов, составленный в одном из шанхайских институтов образования. Основные вопросы, которые входят в этот рейтинг, это количество нобелевских лауреатов среди студентов, выпускников или сотрудников вуза, а также цитирование в основных англоязычных журналах. Согласно этому рейтингу Московский государственный университет уступал некоторым достаточно хорошим университетам. Я знаю эти университеты: они действительно хорошие, но все же не такие, как МГУ. Дело в том, что например, Нобелевская премия имеет свою историю, и во времена Советского Союза нашим ученым по разным причинам эту премию не присуждали.

Видел я и рейтинги, в которых главный критерий оценки вуза — это фундаментальность, материальная база, наличие научных школ, наличие квалифицированных специалистов. Как правило, такие рейтинги составляют американские институты. Вот в этих рейтингах МГУ занимает второе или даже первое место среди ведущих университетов мира. В последнем таком рейтинге, который я видел, Московский университет не уступил даже Оксфорду и Кембриджу.

Но, конечно, ни один рейтинг не заменит отношения к тому или иному вузу и желания молодых людей идти учиться именно туда. То есть когда спрашиваешь абитуриента и его родителей, какой вуз вы выбираете, — они без раздумий отвечают: МГУ. И если бы таким образом можно было опросить, скажем, тысячу специалистов со всего мира, получился бы самый объективный рейтинг. Но таких исследований я, к сожалению, пока не видел.

Владимир ВАСИЛЬЕВ, председатель Совета ректоров Санкт-Петербурга, ректор Санкт-Петербургского государственного университета информационных технологий, механики и оптики: — Всякий рейтинг проводится по определенным показателям, и они зачастую не учитывают то, что каждая страна имеет свою национальную систему образования. Сами структуры подобных систем могут существенно отличаться друг от друга. К примеру, в США университет охватывает практически все области знаний: от гуманитарного цикла до медицины. В России существуют специализированные вузы, отраслевые. Допустим, наш университет представляет три направления: оптика, механика, информационные технологии. В понимании Запада это скорее факультеты, чем собственно университеты.

Не ошибусь, если скажу, что в таблицу показателей таких рейтингов входит количество нобелевских лауреатов, вышедших из стен университета, финансовая обеспеченность, сочетание учебной и научной деятельности и т.д. Ничего удивительного, если в десятку лучших вузов мира входят Кембридж или Оксфорд: там лауреатов штампуют каждый год. Говоря о финансовой обеспеченности, надо понимать, что Россия заведомо проигрывает в этом отношении: бюджет одного Гарварда таков, каков бюджет всей высшей школы России. Для того чтобы вывести финансовый показатель, нужно общий объем средств разделить на количество студентов. В результате получится сумма, которая приходится на одного обучающегося. Безусловно, российская цифра значительно ниже, нежели, к примеру, американская.

В сочетании учебной и научной работы мы тоже не можем быть победителями, поскольку имеем образовательный институт (высшую школу) и науку отдельно. В университетах Запада это почти неотделимые понятия. Однако если судить по другим показателям, то, думаю, российская высшая школа была бы не хуже. Не во всех областях, но, допустим, биотехнология, информационные технологии, энергетика у нас на очень высоком уровне. В общеевропейских рейтингах Россия, кстати, выглядит вполне прилично. Рейтинги вузов, на мой взгляд, проводить нецелесообразно. Другое дело, когда речь идет об оценке деятельности в целых направлениях, областях.

Виталий ХИМЕНКО, первый проректор Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения: — Сколько национальных систем образования, столько и оценок. По моему мнению, критерии такого мероприятия достаточно расплывчаты, потому что представитель каждого вуза старается их максимально приблизить к собственному учебному заведению. К примеру, показатель «Аспиранты» может быть представлен в 3-4 позициях: подготовка научных кадров, защита в срок кандидатских диссертаций и т.п. Мне кажется, российские вузы просто не рассматривались в данной системе рейтинга. Такие мэтры российской высшей школы, как МГУ им. М.Ломоносова или СПбГУ, отнюдь не хуже западных или американских университетов. Единственное, в чем мы, безусловно, не на высоте, это финансирование. А по квалификации преподавательского состава, качеству преподавания, фундаментальной подготовке кого-то, может, и превосходим. Еще два аргумента в защиту российской высшей школы: вступление в Болонский процесс и пресловутая «утечка мозгов». Если бы не существовало конкуренции в мировой высшей школе, то нам не надо было бы подписывать Болонскую декларацию, чтобы иметь влияние на формирование мирового образовательного процесса. И если бы наше образование не ценилось во всем мире, то за рубежом не хватались бы так цепко за российский интеллектуальный потенциал.

По материаллам сайта Учительская газета.