Провозглашенная пять лет назад революция в системе образования в любой момент может обернуться контрреволюцией

Попробуйте ответить на вопрос: близка ли лично вам реформа образования? Если вы не родитель и не руководитель, то, наверное, вам все равно. А если не все равно, то тогда вы уже должны были осатанеть от перманентного эксперимента, проводящегося все последние годы с нашими детьми. То наши отпрыски учатся с шести лет, то вдруг с пяти, то сдают какой-то страшный единый экзамен, по результатам которого в одни вузы принимают, а в МГУ - ни за что... А тут еще слухи о том, что государство то ли национализирует, то ли приватизирует вузы, предварительно половину из них закрыв, а все оставшиеся сделает платными. В то время как министр пиарит реформу на всех углах, студенты - на Горбатом мосту в Москве, в Красноярске, Ярославле, Воронеже, Нижнем Новгороде и по всей Руси великой - выходят на митинги с лозунгами "Долой! ". Кому верить? Самой образовательной реформе уже лет пять, а никакого ощутимого результата все нет - заслуженные учителя увольняются из школ, лучшие преподаватели читают лекции в зарубежных университетах, в библиотеках - учебники полувековой давности, в лабораториях - оборудование времен Менделеева, дипломы почти не котируются... И везде, куда ни сунься, надо платить, платить и еще раз платить. Такого хаоса в советской системе образования, при всех ее недостатках, не было. Тогда кому нужны все эти перемены? По большому счету сегодня смело можно говорить об остром кризисе государственной образовательной реформы, которую почему-то принято называть модернизацией.Хаотический процесс преобразований накопил изданный момент такую критическую массу, что провозглашенная пять лет тому назад революция в образовании в любой момент может завершиться контрреволюцией. Вот только кому от этого будет лучше?

В упор не слышу!

По идее активная позиция молодежи по поводу будущего реформы образования должна радовать. Но не радует. Поскольку лозунги, под которыми студенты вышли на улицы, говорят о том, что эта самая молодежь абсолютно ничего не знает о реформе, против которой выступает. Хотя министр Андрей Фурсенко почти год трубит о ней на каждом углу, да и всевозможные идеологи реформы без устали выступают и выступают в СМИ... Недавно, например, зампред Комитета по образованию и науке Госдумы РФ Валентина Иванова почти три часа в утреннем эфире канала НТВ в программе "От первого лица" объясняла, как законодатели видят будущее отечественной образовательной системы. Слушают, но в упор не слышат.

А может, просто не понимают, о чем на своем тарабарском языке говорят чиновники. А те, кто против реформы, объясняют все очень популярно: вузы закроют - учиться станет негде. Сомнений в том, что студенчество кто-то вывел на улицы, чтобы подготовить общественное мнение к бойкоту пакета образовательных законов (они вот-вот будут внесены в Госдуму и должны резко "двинуть" реформу вперед), как ни парадоксально, не осталось именно после этих митингов. Кто за этим стоит?

Где-то за месяц до акций протеста один весьма влиятельный в системе образования источник сказал мне в приватной беседе: "Единственная группа людей, которой невыгодны системные изменения в образовании, - консервативные ректоры.

Посмотришь: еще немного - и они поведут студентов на баррикады, чтобы проверить власть на "слабо". Испугается общественного порицания, глядишь, и реформы не будет". Я сначала не поверила, а потом гляжу - и вправду студенты митингуют, а еще послушала на одном региональном совещании речи ректоров и поняла, что главный лозунг большинства из них "Не нужно ничего менять! ".

Аллергены реформ А что такое сокровенное собирается затронуть реформа, чтобы ей так упорно сопротивляться? На едином госэкзамене подробно останавливаться, наверное, не стоит: эксперимент идет уже не первый год, количество вузов, принимающих абитуриентов по нему, растет. Народ еще до конца не определился, хорош ЕГЭ или плох (уж больно тесты спорные), но уже понял, что с егэшными отметками можно безболезненно и бесплатно пройти барьер школа - вуз, высота которого из-за несогласованности программ и требований обеих ступеней образования стала труднопреодолима. Но многим ректорам ЕГЭ не нравится, кое-кто даже за крыл свои вузы для егэшников. Нужен им барьер.

А недавно ректоры крупнейших вузов заявили о своем несогласии с еще одной позицией реформы - введением двухуровневого высшего образования по системе бакалавриат - магистратура. Председатель Совета ректоров Москвы и Московской области Игорь Федоров вполне резонно говорит, что лечиться у медика-недоучки (то есть бакалавра) вряд ли кто-то захочет. Региональные ректоры того же мнения: я сама слышала, как председатель Союза красноярских ректоров Эдуард Бука говорил об этом министру. У ректоров свои резоны: далеко не все бакалавры пойдут в магистры - а это минус два года бюджетного финансирования за каждого "выпавшего". А что с этого нам, простым людям?Двухуровневая система для нас терра инкогнита, и неизвестно, что за спецы выйдут из бакалавров и куда с таким дипломом можно устроиться на работу. Министр же считает, что это даст людям свободу выбора: за четыре года получил общее высшее, хочешь - идешь работать, а захотел стать ученым или конструктором - учись на магистра. Придется еще два года пахать, но спецом выйдешь суперкласса.

Еще министерство всерьез собирается взяться за качество образования. Уже в следующем году изменится порядок лицензирования и аккредитации высших учебных заведений: головной вуз будет получать единую лицензию для себя и своих филиалов. Если уровень обучения в филиале не соответствует стандартам качества, у ректора останется два выхода - закрыть филиал или вообще лишиться лицензии. Выбор болезненный: закроешь филиал или платное отделение - лишишься весьма серьезного источника внебюджетного финансирования. Части студентов это ничего хорошего тоже не сулит - не останется места, где за 200-500 долларов в год можно спрятаться от армии или без напряга получить корочку. Объясняют чиновники так: вузы должны учить по определенным стандартам, не учат - значит они не вузы и диплом гособразца продавать права не имеют. "Слишком многолюден делают вид, что учат и учатся, - говорит ректор ГУ ВШЭ, один из авторов образовательной реформы Ярослав Кузьминов. - Если мы можем иметь систему образования, пусть на треть меньшую, но нормального качества, то мы должны на это пойти". Кроме того, с вопросом качества напрямую связана проблема рейтингования вузов и определения их статуса. Рейтинг, который сегодня определяется министерскими чиновниками, будет зависеть от оценки профессионального сообщества и успехов выпускников в работе. Место в рейтинге станет одним из главных критериев при определении статуса вузов, которые скоро отнесут, говоря спортивным языком, к высшей, первой и так далее по убывающей лигам. Для студента это неплохо - если вуз признан всеми, в том числе работодателями, то и у выпускника есть шанс найти хорошую работу. Когда Фурсенко заявил об этом с полгода назад, поднялась колоссальная волна возмущения в "ректорском цехе". Дело в том, что "высшая лига" - национальные университеты, где будет сконцентрирован лучший научно-образовательный потенциал страны, - получит максимальную поддержку от государства. И университетами со временем разрешат называться только тем вузам, которые ведут результативную исследовательскую и научную деятельность. Вузовские менеджеры, конечно, против. Борьба за бюджетное (сметное) финансирование всегда была самой острой. Отсюда же идет сопротивление ГИФО: слабые вузы понимают, что сильные выпускники поступят в сильные вузы и именно туда принесут с собой максимум государственных денег.

Вся система, которую выстраивает нынче власть, сориентирована на то, чтобы вкладывать государственные средства только в те вузы, которые умеют хорошо учить. Уже со следующего года бюджетное финансирование увеличится где-то на 20 процентов, причем большая часть этих денег уйдет на программно-целевое финансирование - за них вузам предстоит побороться. Пролететь мимо списка "самых-самых" означает, что придется искать принципиально новые способы зарабатывания денег, то есть становиться конкурентоспособным. Это не просто трудно, а очень трудно. Хотя для потребителей образовательного продукта в целом неплохо: появится определенность - поступил в университет, можешь быть уверен, что учить будут лучшие педагоги на лучшем оборудовании, а работодатель будет за тобой охотиться со студенческой скамьи.

Есть еще одна проблема, которую поднимают противники реформы: приватизация образования. На самом деле речь идет о различных видах собственности. "Госвуз - структура, где все принадлежит государству, и предпринимательская деятельность тут неуместна, - говорит Фурсенко. - Не надо всем срочно бежать в АО, но скоро придется отвечать на вопрос: хотим ли мы быть стопроцентно защищенными структурой госучреждения и отказаться от предпринимательской деятельности. Или рисковать, создавая новую форму образовательного учреждения". Министр, конечно, понимает, почему ректорский корпус сильно возражает против этого положения: когда не будет субсидиарной ответственности, все риски придется брать на себя менеджменту, при неудаче вуз просто выселят, а здание продадут за долги. Страшно... Если часть вузов станет негосударственными, то это не значит - плохими. Напротив, кое-какие могут оказаться покруче нацуниверситетов. Кстати, Оксфорд - не государственный вуз, но его статус таков, что люди со всего света ведут борьбу за право заплатить деньги и учиться в его стенах.

Это, конечно, не все камни преткновения - их еще можно долго перечислять. Просто именно эти, как самые "вредные", чаще всего упоминают "контрреформаторы".

Контрреформация Одним словом, модернизация, затеянная реформаторами, должна по идее встряхнуть всю систему высшего образования: приблизить ее к европейским стандартам, создать равные возможности для поступления (ЕГЭ, ГИФО, образовательные кредиты), заставить вузы конкурировать качеством за бюджетные и частные деньги. Система должна поменять лицо в принципе: из советской чисто бюджетной, где все вузы получают деньги вне зависимости от качества работы, стать рыночной - чем твоя услуга лучше, тем больше у тебя денег. И менеджерам многих вузов, которые успели в межреформенную эпоху по сути приватизировать свои учебные заведения, есть что терять. По ряду оценок, в сфере образования крутится более миллиарда только теневых долларов, которые родители заносят с заднего крыльца. Но потребовать высокого качества образования за эти деньги они не могут. А будут вносить через кассу - смогут и ногой топнуть, если что не так. И чтобы деньги не ушли к конкуренту, вуз к мнению потребителя прислушается. Если, конечно, реформа состоится.

Почему противостояние реформам стало очевидным именно сейчас? Не только потому, что пакет законов скоро отправится в Думу. Если вспомнить, то при прежнем министре почти все эти положения звучали, продвигались, и вопрос законодательного оформления был лишь делом времени. Тогда, заметим, ректоры, кроме Виктора Садовничего, в открытую оппозицию министру и его команде не вставали. Среди причин этому, по мнению Кузьминова, то, что Владимир Филиппов был "своим", человеком из образовательной среды: он говорил с ними на одном языке и знал, как "выкрутить руки" - каждый шаг за или против обозначал допуск или не допуск к каким-то ресурсам. Новая команда Минобрнауки пришла из другой области. С одной стороны, опыт в науке и инновациях и незамутненный взгляд дают возможность видеть системные проблемы отрасли и принимать соответствующие управленческие решения. С другой стороны, как говорят в приватных беседах сами ректоры, Фурсенко, может быть, и более продвинутый, но чужой и вести себя с ректорским корпусом не умеет.

Новую команду то и дело испытывают на прочность. Тот же ректор МГУ в очередной раз отказался принимать студентов по результатам ЕГЭ, хотя министерство настаивало на том, что подведомственные ему госвузы должны выделить специальности для "егэшников". Сообществу был подан сигнал: за отказ играть по новым правилам ничего страшного не будет. Отступление реформаторов произошло и на другом фланге: небольшой нажим, и вот уже Минобрнауки оставляет наряду с бакалавриатом и магистратурой пятилетнее образование. Пока реформаторы ищут компромиссы, их оппоненты, как говорят знающие люди, работают с региональной элитой, губернаторами, формируя "нужное" мнение. Обжегшиеся на отмене льгот местные власти совсем не хотят, чтобы им перекрывали автомагистрали и били стекла. А тут еще "образцово-показательные" выступления студенчества...

"Дело не в регионе, а в людях, - говорит советник министра образования проректор Академии народного хозяйства при правительстве РФ Андрей Волков. - Там, где ректор и академический коллектив делают что-то сами, предлагают и внедряют нечто новое и современное, как в Томске, например, никакого отторжения реформы нет. Более того, то, что предлагает министерство, там давно уже сделано. Например, в части интеграции науки и образования, образования и практической деятельности студентов, перехода от классно-урочной (лекционно-семинарской) системы к модульной. Мы это еще пишем, а они уже пять лет как внедрили, а потому не реагируют - мол, все хорошо по умолчанию. Шумят те, кто против, кого реформа задевает экономически и кто построил деятельность на приватизации советских схем".

Кстати, о советских схемах. Как говорят специалисты, вернуть их уже невозможно - они создавались под определенную государственно-экономическую модель и выполняли ее задачи, в основном оборонные. Сегодня у государства задачи другие - оно заявляет о готовности строить инновационную экономику, рыночную к тому же. Нынешняя система образования уже не похожа на прежнюю, но еще не годится для выполнения новых задач. Пока государство определялось с концепцией своего развития, система развивалась как могла, производя миллионы экономистов с юристами или инженеров для вчерашней промышленности. Трудно не согласиться, что если оставить все как есть, система или перестроится естественным путем (и уже отчасти вполне успешно перестраивается - МИФИ, СПбГУ, УГУ, ТГУ, ТПУ и др.), либо умрет, а рядом с ней родится новая система. Правда, на это, считает Волков, понадобится 30-40 лет, за которые нас с удовольствием оттеснят конкуренты на обочину глобальной цивилизации.

"Мы постоянно прикрываемся экспериментами, но боимся сделать какие-то решительные реальные шаги по модификации социальной сферы, и образования в том числе, - соглашается Ярослав Кузьминов. - Ведь эта нерешительность не только отсрочка по времени: социальная сфера быстро деградирует в условиях хронической нехватки ресурсов. Расширяются зоны имитации образования, где не вкладываются в учебный процесс, а стремятся его "проскочить": учащиеся ради диплома, педагоги ради заработка. В вузах к 2005 году осталось меньше четверти преподавателей, ведущих научную работу.

Педагоги все реже считают своим долгом бесплатно консультировать своих же студентов. Только реформа может восстановить академические стимулы, а вместе с этим и суть образования. Но для этого нужна сильная политическая воля".

А если воля дрогнет, что при таком напоре не исключено? Тогда государству останется выделить полсотни университетов, тратить на них много денег: столько, сколько нужно для воспитания интеллектуальной элиты - кто-то же должен двигать науку и экономику. Попадут туда немногие. Остальное высшее образование окончательно оформится как система недорогой, но обязательной социализации перед приходом на работу.

"Я склонен согласиться, что полноценной реформы не будет, - говорит Кузьминов. - Наше государство смогло провести с 2000 года две с половиной реформы вместо намеченных 30. Поскольку образование является одной из систем с очень большим общественным и социальным резонансом и сопротивлением среды, то шансов больше не будет. Любая реформа - это сложная система согласований и непростой процесс выделения соответствующих ресурсов. Дело обойдется полумерами типа расширения системы научных грантов, увеличения стипендий, полуторного увеличения зарплаты. Но все это будет обозначать, что к 2010 году мы перестанем существовать как страна университетская".

По какому пути мы пойдем, станет понятно скоро. Как только начнутся слушания в Думе, умело подогретые общественным мнением.

По материаллам  "Итоги" www.mon.gov.ru